ТрактирЪ "Перекрёсток"

Та же тёмная комната, открытое окно, в которое светит всё та же полная Луна. Она всегда полная, несмотря на то, что в обычном мире существуют различные фазы у моей Богини. Но для меня она всегда полная. Она всегда со мной в своём холодном великолепии. Не открывая окно, не впуская морозный воздух, я смотрю на неё и вою. Тихонечко подвываю «Ууу. Ууу…» Словно ветер, застрявший в проводах или маленький потерявшийся волчонок. «Ууу… Уууу…» Это я, это моя душа рвётся из тесных оков сердца. Это моя вторая или третья ипостась.
Я беру лист бумаги. Первый попавшийся под руку и вижу свои же строчки. Читаю то, что когда-то писала, но так и не удосужилась окончить… А надо бы. Надо, но не могу.

«Розовые очки.»
Серая масса медленно двигалась по улицам города. Толпа, словно широкая река, закрывала асфальт, оставляя после собственного разлива пыль, окурки и блестящую на солнце слюну. Река иногда распадалась на маленькие ручейки, но лишь для того, чтобы продолжить свой бег, по другой стороне улицы. Человеческую массу разрезал бурный, бесконечный поток машин. Эти железные, бездушные чудища составляли ещё одно течение в городском океане. И ничто не могло остановить бурлящие потоки, создававшие вид жизни, кроме прихода великой, независимой, гордой красавицы Ночи.
Серость, бесконечное движение, блошиная суета в огромной закрытой банке, под названием город. Всё это было кругом нас, куда не посмотри! И эта бесконечная круговерть каждый год, день, час, минуту… Ежесекундно занимает наши умы, души и… мечты.
В бесконечной серости мы перестаём замечать обыденность и одинаковость дней. Мы перестаём быть детьми. Нам некогда остановиться и посмотреть на небо и увидеть не облака – сгустки газа, а сказочных персонажей и воздушные замки. Бросая взгляд на голубой платок распростёртый над нами мы не видим божественных ангелов и чудесных драконов. Мы не в состоянии плюнуть на дела для того, чтобы просто покачаться на детской качели, звонко смеясь, размахивая руками, бегать по площади, пугая голубей. Мы взрослые! Нам это не к лицу! Твердим ежедневно, словно мантру и вливаемся в эту повседневность, становясь такими же серыми, как и всё вокруг. Не дай Бог выделиться! Не приведи, быть не как все!
И так каждый день…
Толпа людей спокойно текла по улице и ничто не мешало её движению, как вдруг… Кто-то споткнулся, чертыхнулся и отступил в сторону, за ним следующий пешеход отошёл с намеченного прямого пути, а за ним ещё и пошла цепная реакция. По протоптанной «муравьиной» тропинке людской поток огибал стоящую посреди тротуара девочку.
Кто она? Да так, на вскидку и не скажешь. Лет ей между четырнадцатью и двадцатью, тот возраст, когда ещё верится в чудеса, когда ещё знаешь, что можешь перевернуть весь мир, дайте только точку опоры! Когда ещё на что-то надеешься и чего-то ждёшь. Одетая в серое пальто, спрятавшая руки в карманы, а взгляд под глубоко надвинутый капюшон. Из-под кромки ткани, где-то чуть ниже переносицы, выбивается одинокий чёрный локон и свиваясь в кольца, чёрным ужиком еле касается пухлых детских губ, сложившихся в нежную, беззащитную, милую улыбку.
Такая же серая как и все, она просто стояла в средине бурлящего потока. Не спешила по своим, конечно очень важным и неотложным, делам. Не ждала кого-то. Не рылась в сумочке в поисках, так не вовремя зазвонившего мобильника. Просто стояла и непонятно зачем смотрела вперёд. Вдруг (конечно, это только для прохожих – «вдруг») она медленно подняла голову и посмотрела на небо. На голубое небо, на плывущие по нему облачка-кораблики, на пролетающих птиц. Её губы немножко приоткрылись, будто она впервые видела небосвод и восхищалась им. Его глубиной, его красотой, его спокойствием.
Порыв ветра столкнул с макушки чуть съехавший капюшон и небо отразилось в глубоких, из-за очков казавшихся фиалковыми, глазах. Её огромные, в пол лица розовые очки ни скрывали ничего. Ни две ямочки на прекрасных пухлых щёчках, ни симпатичного курносого носика, ни удивительно длинных ресниц, ни сияющих мечтами глаз. Какая разница, сколько ей лет?! Пятнадцать или двадцать пять. В душе она ребёнок! Этого достаточно, чтобы жить, мечтать, фантазировать, улыбаться миру и радоваться каждому прожитому дню.

Оффтоп: Наверное, Story Вы его уже читали. Но... Может кто-то нет? :)

Рыжая комкает и отшвыривает лист в сторону. А потом подходит к одной из полок и сдув пыль с чёрного футляра достаёт свои старые огромные, в пол лица, розовые очки. Хихикает и… И всё таки кладёт их обратно в футляр и снова убирает на пыльную полку.
Она проходится или просто ходит по комнате, осматривает всё. И затхлость углов и пыль на потолке и даже маленький паучок, что прикорнул между креслом и стеной… Её всё устраивает, как ни странно. А может это только состояние? Состояние того, что ты испытываешь когда снова, а точнее вновь и вновь, пытаешься начать новую жизнь. Но с непривычки так плохо получается.
Тошка натыкается взглядом на одну из полок. На небольшую, красиво расписанную на форзаце папку, хранящую рукопись. Достаёт её и открывает.
Первая страница, буквы в готическом стиле: «Моему возлюбленному С.»
Рыжая хмыкает, садиться с ногами в кресло, прикуривает и переворачивает страницу. Текст написанный давно, перьевой ручкой и чернилами, знакомый и такой чужой почерк… Как же давно. Она затягивается и уже не просто смотрит на буквы, а читает их...

Скрытый текст

«Мёртвые не могут говорить, ходить, думать. Мёртвые ничего не могут. Они просто тело. Просто кусок мяса. Они просто мертвы! От них нет пользы, но нет и вреда. Они уже никто и ничто. Они просто… были! Да, именно были. Они часть прошлого! Того, что ушло и никогда не вернётся. Никогда!» Так думала она, наполняя ванну. Потом наклонилась и долго смотрела в воду. Отражения не было видно из-за небольшой ряби. Просто прозрачная свежесть кристально чистой воды. Ненадолго…
Девушка уже почувствовала лёгкое головокружение и подташнивание. Таблетки начали действовать. Она съела всё, что нашла в аптечке. Всё что смогла, пока её не начало выворачивать. Впереди последний рубеж, к которому она очень долго шла. Девушка отвела взгляд от воды и посмотрела на зажатое в пальцах лезвие. Новенькое, только что распечатанное оно отливало стальным, хищным блеском. Его острые грани будто кричали: «Ну давай же, давай! Мне так хочется попробовать вкус твоей крови! Чего же ты медлишь! Вперёд! Прочь сомнения и тревоги! Ты ведь давно этого хотела! Так чего же медлишь?» И она послушалась этого безмолвного крика. Медленно поднесла лезвие к коже и резко полоснула.
Боль выгнула её дугой, кровь потекла из раны, но… Но среди ошмётков мяса и жил она увидела, синего пульсирующего червячка оплетённого красными ниточками. В душе она взвыла. Всё так хотелось покончить одним ударом. Лезвие ещё не выпало из пальцев, она снова резанула со всей силой, разрывая упругую, извивающуюся темницу живительной влаги. А потом, перехватив слабеющими пальцами кусочек металла, искромсала и второе запястье.
Пол был заляпан кровью, она начала слабеть, но на губах застыла довольная и даже, в чём-то злорадная улыбка. Девушка вновь наклонилась над ванной и опустила руки в воду. Багряные разводы медленно укрывали дно, создавая прихотливые узоры. Вместе с кармином уходила и её жизнь. Её прошлое, настоящее и будущее. В какой момент она потеряла сознание, она уже не помнила.
Кто почувствовал неладное, не известно... Но родители пришли домой много раньше и обнаружили в ванной умирающую дочь. Никакой паники. Паниковать будут потом, а сейчас… Вытащить, перевязать, одновременно вызвать скорую, проверить аптечку, ужаснуться и начать отпаивать, вызывая рвоту. Всё было сделано быстро, чётко, почти профессионально. К приезду врачей состояние девушки уже было не таким опасным. Её забрали в клинику, в реанимацию.
Насильно промыли, прочистили, обмотали, влили, положили и стали капать. Но она не приходила в сознание. День второй, третий, неделю... Она была в коме. К ней приходили друзья и люди, которых она считала только своими знакомыми. Родители почти не уходили из больницы, сменяя друг друга. А она…
Она была не там, и даже не тут. Она была везде и нигде. Она летала под небесами этого мира. Видела всё что хотела. Гуляла в чужих снах. Она становилась то перелётной птицей, быстро несущейся над океанским простором. То могучим драконом, извергающим пламя. То серой волчицей, поющей грустную песнь полной Луне. То маленьким мотыльком, летящим на бивачный огонь и сгорающий в жаре костра, словно великая птица Феникс. Она будто что-то искала, но не могла найти. Для неё проходили мгновения, а в мире часы, дни, месяцы…
Но всё надоедает. И ей надоело скитаться неприкаянно. Она вернулась к своему телу. Посмотрела на запавшие глаза. Заострившиеся скулы, спутанные волосы. Повернулась, ухмыльнулась и, уж было, снова собралась уйти, как увидела странную фигуру в углу палаты. Это был непонятно кто! Именно, что непонятно. То ли мужчина, то ли женщина, то ли ещё кто… Но самое удивительное, что его не видел никто, кроме неё, точнее кроме её духа или души.
Душа слегка наклонила голову, посмотрела на таинственного гостя, потом подошла чуть ближе оглядела его справа и слева. Стена не просвечивалась через него, тогда девушка заговорила.
- Привет! А ты кто?
- Считаешь, что вот так просто обратиться к незнакомой личности – вежливо? А где твои манеры?
- Фу! Ну ты и говоришь! Словно в каком-то старинном романе. Ладно, не бухти. Я… - И тут она по настоящему задумалась. А собственно говоря – кто она?
Сейчас она никто и ничто. Она просто бесплотный, бестелесный дух, душа. В общем, существо эфемерное. И у этого «воздуха» нет прав как-либо себя называть. Потому что у воздуха не может быть не только имени, но и вообще ничего! В оттенке её глаз промелькнула грусть или что-то на неё похожее. Но после небольшой паузы она продолжила фразу.
– Когда-то, когда я была единым целым вот с той оболочкой, - её призрачные губы искривились в злобной ухмылке, - меня называли то Творцом, то Гением, то Сумасшедшей, то Любимой. Для кого-то я была всем, а кому-то ничего не стоило просто меня оставить и забыть. У меня были друзья, оказывается. Была семья. Была любовь… А теперь только воспоминания и звуки имени. Тебе… Всё таки можно на ты? Тебе нужны эти звуки? Оки, в паспорте было записано имя – Светлана, то бишь светлая я. - Она улыбнулась. И будто вправду лучик света коснулся тумана её лица. – А теперь позвольте узнать, с кем имею честь разговаривать?
Оппонент поклонился, но капюшона с лица не отъял, оставаясь инкогнито. – Так ли это важно, юная дева?
- Всё равно я бы хотела знать, с кем говорю. Ты не просвечиваешься. И не дух, как я, но остальные тебя не видят. А меня видишь ты. Почему?
Фигура выпрямилась. Из тени на душу уставился внимательный взгляд. Оценивающий, изучающий, примеряющий, чтобы такое сказать? Искусно приправленную и замаскированную ложь или правду. Горькую, может смешную или банальную, но правду.
- Дева, меня не видит никто кроме тебя, потому что я тебя здесь дожидаюсь. А называют меня обычно очень просто – Смертью.
Душа даже не дрогнула, её взгляд полный слёз скрестился со взглядом из-под капюшона. Она подошла ближе и медленно подняв руку, откинула его. На неё взглянули два серых холодных алмаза. Бледные губы, белёсые волосы, острые, словно клинки скулы, почти невидимые ресницы и брови, нос с еле заметной горбинкой. В это лицо невозможно было не влюбиться, точно так же как и в эту Личность. Её пальцы медленно провели по щеке, губам, спустились к шее, остановились на груди, еле заметно подрагивая, будто не веря в собственную дерзость и… счастье.
- Ты така… такой красивый! Я так ждала тебя! Правда… - Она замялась. Он ухмыльнулся, и заговорил, но губы не шевелились.
- Что? Ожидала скелетик с косой. Или кого? Страшную старуху с нечесаными космами и бешеными замашками? Или ангелов, иерихонских труб, золотой лестницы? А тут всего лишь…
Она перебила.
- Всего лишь ты. Всего лишь красивый мужчина! Я всегда думала, что люблю женщину. Молодую, красивую, блондинку, с большими голубыми глазами. Но ты лучше, чем в фантазиях! – Она приблизилась вплотную, встала на цыпочки. Их губы оказались на одном уровне, и она потянулась, жаждая поцелуя, как… Смерть отшатнулся.
- А ты смелая. Но, знаешь ли… Твоё время ещё не пришло. Ты должна вернуться.
- Куда?!
- Ты поняла.
- Зачем?! Я не хочу! Я люблю тебя! Слышишь?! ЛЮБЛЮ!!! Я не хочу снова потерять тебя. Потерять свободу, потерять всё! Не хочу! Да и…
- Так надо. Просто поверь, что так надо. Ты ещё не совершила всего, что должна была. Твоё Предназначение не исполнилось.
- А в чём оно? Выйти замуж? Нарожать кучу детишек, воспитать их, похоронить родителей? Или спасти мир от разрушения?! Чтобы то ни было – не хочу!
В руках Смерти, вдруг, появилась небольшая записная книжка, он начал её листать, что-то приговаривая себе под нос.
- Так как, говоришь, тебя прозывали? Творцом? Да? Вот и твори на здоровье. В этом и есть твоё предназначение… Слушай, ты и вправду – спасти мир должна. Только не от разрушения, а от невежества. Чем занимаешься?.. А, всем подряд. Рисуешь, пишешь, сочиняешь… Так и продолжай в том же духе! Всё, приговор вынесен. Обжалованию не подлежит! – Он захлопнул блокнот и тот растворился в складках балахона Смерти.
Девушка смотрела в пол, потом подошла к Смерти и обняла его долговязую худую фигуру. Взглянув в лицо мужчины, она чётко произнесла.
- Я. Никуда. Не. Пойду! Я люблю тебя и мне нечего делать там, в жизни. Поэтому я умерла. И возвращаться не желаю.
Он положил руку ей на голову, провёл по еле ощутимым волосам и тихо-тихо заговорил.
- Сколько лет я забираю людей, лучше не задумываться. Но так редко встречаю уважение и ещё реже любовь. Обычно либо истерика и не желание уходить, либо покорная верность. Любви было мало, очень мало. И в основном от маленьких детей, не способных понять, что с ним случилось. – Смерть медленно поглаживал её по голове и говорил. А она обнимала его и готова была так простоять вечность, слушая этот голос. – Если я, - он запнулся. – Если я пойду на маленькую уступку, ты вернёшься?
Она не поднимала головы, и ничего не говорила, боясь спугнуть мгновение, лишь еле заметно кивнула. Смерти этого было достаточно.
- Хорошо. Давай договоримся. Ты возвращаешься, а я остаюсь с тобой. До конца отведённого тебе срока я буду рядом. Ты будешь видеть меня, но только ты. Пойдёт?
Она снова еле заметно кивнула, не зная радоваться ей или рыдать. С грустью разъяла кольцо рук, отошла на пол шага.
- Что я должна сделать?
- Просто подойди к себе и представь, что открываешь глаза. Дальше всё произойдёт само собой.
- Позволь, хотя бы на последок поцеловать тебя! – Её глаза кричали, умоляли, просили. Он был смертельно спокоен.
- Нельзя. Как бы я хотел, но сейчас – нельзя. Я дарю поцелуй только тем, кому уже нет возврата. Точнее, он отнимает возможность вернуться. А ты должна…
Душа отвернулась, чтобы он не видел её слёз. Подошла к телу, положила свою невесомую руку на теплую и ощутимую. Повернула голову к фигуре всё ещё стоявшей в тени и одними губами прошептала: «До встречи…» А потом её что-то дёрнуло, перекувырнуло, замотало и…
Она открыла глаза. Уже реальные, живые человеческие глаза. Свет был очень ярок, он мешал разглядеть что-либо в палате. Она почти ничего не видела, но сконцентрировав взгляд, смогла различить в тени угла уже знакомую фигуру в тёмном плаще. Смерть улыбался…
****
Она вышла из больницы и потянулась сплошная рутина. Ничем не примечательные будни. Родители не хотели оставлять её одну, постоянно следили. А когда не могли находиться рядом, звонили каждые пять минут и проверяли где она и что с ней. Поначалу это нравилось, но вскоре стало надоедать. Ей надоело постоянно находиться под присмотром. Хотелось капельку свободы, немного самостоятельности, чуть-чуть одиночества. Но память о происшествии была ещё слишком жива в головах людей.
Друзья навещали её, но при этом смотрели как-то странно. Словно ожидая, что она накинется на них, страшно завоет или совершит что-то ненормальное, аморальное, необычное. Кто-то утешал, но искренность… Она начала уставать и от них. Она хотела было… Ведь покрытая тонкой корочкой кожа ещё не затянула глубокие раны… Что-то её удержало.
Точнее кто-то. Серебристый, почти прозрачный взгляд из-под полуопущенных, белёсых ресниц, бледные губы растянутые в подобии улыбки, руки скрещенные на груди. Она всегда чувствовала его присутствие. Он всегда был рядом. Где бы она ни была, что бы ни делала… Ради него она продолжала жить.
Смешно… Жить ради Смерти. Но она жила, потому что он однажды попросил. Ради него она готова была на всё. Ведь в жизни нет ничего дороже Любви и Смерти. А когда они вместе, появляется смысл существования, который люди так любят окрещать словом – Жизнь.
Она продолжала жить, продолжала писать, рисовать, сочинять, общаться. Вот только её рассказы и стихи были рассчитаны не на серую массу, а на тех, кто умел чувствовать. Было сложно понять, то, что она писала, но те кто хотел – понимали. Порой получалось что-то интересное. И тогда Смерть подходил и читал или рассматривал. Порой не очень, тогда он даже не обращал внимания на её работу.
Ей нравилось находиться с ним. Ей нравилось чувствовать его. Ты одна и одновременно рядом с тобой есть кто-то. И этого кого-то ты любишь. Может он не отвечает взаимностью настолько, насколько хочется, но он и не уходит. Он рядом…
Иногда, вечерами она взбиралась с ногами на диванчик, а он садился подле неё. Она прижималась к нему и просто думала о чём-то. Он поглаживал её по голове. И это было счастьем. Простым счастьем, которого обычно так не хватает.
Странно, но после «воскрешения» ей перестали сниться сны. Они и раньше не были частыми гостями, а сейчас вообще прекратили её посещать.
Она взрослела, он не старел.
Пришло время выбирать университет. «Художественный» был определён без колебаний. На какую профессию не важно, она всё равно собиралась стать вольным художником. Он молча одобрил её выбор.
Начались трудовые учебные будни. Она засиживалась допоздна за тетрадями, учебниками и рисунками. Но всегда находила время, чтобы прочесть новую книгу, написать стихотворение или просто ему улыбнуться. А порой забрасывала всю учёбу, увлекаясь чем-нибудь новым. Вышивание, вязание, плетение бисером, новая компьютерная игра или просто ничегонеделание всё это делалось с огромным удовольствием. Но всегда, тяжело вздыхая, Света возвращалась на «путь истинный». Она потихоньку взрослела и становилась женщиной, но не обращала на это внимание. Зачем? Ведь рядом есть Он и больше никого не надо.
Она окончила университет с отличием, у неё стало больше времени. Света нашла работу, но всё равно времени было предостаточно, она писала картины и они продавались. С каждым годом росло качество и цены. Ей исполнилось 25 лет.
Четверть века пролетело, как одно мгновение. За это время она совершила многое и в тоже время ни сделала ничего. Но она успела главное – успела узнать цену. Цену всему… Большинство доживают до старости так ничего и не поняв. Просто просуществовав, словно растение, на этой планете. Её существование не было лишено смысла, поэтому она жила. Жила для чего-то, для кого-то, для себя.
Её начали приглашать на выставки, выпускать сборники. Её мысли и чувства стали приносить доход. Ей это не очень нравилось, но она творила. Творила для себя, для того, чтобы не умереть от переизбытка захлёстывавших её эмоций. Творила, чтобы донести до мира себя.
«Красота во всём!» - говорили её холсты, стихотворения и рассказы. В облаках плывущих над землёй, в умирающем растении, в завядшем цветке. Всё что создала природа – прекрасно! Ужасны творения рук человеческих. Перебитая собачья лапа, бензиновые пятна в луже дождевой воды, мусорные свалки, загрязнённые реки, испорченная радиоактивными отходами земля, озоновые дыры. Даже картины и стихотворения – работы Творцов – ужасны. Они не способы передать истинную красоту природы. Она пыталась рассказать это людям, но её не понимали. А большинство даже не пыталась понять.
Она стала устраивать собственные выставки. Материала было предостаточно. И каждая из них начиналась фразой: «Моему возлюбленному С.» Никто не знал кто этот загадочный С., а она не торопилась раскрыть его инкогнито. На каждом открытие она замечала в зале тёмную фигуру с прозрачным, холодным взглядом. Этому взгляду она улыбалась.
Мчались года. Прошло ещё несколько лет и Света приняла особенно настойчивые ухаживания одного из поклонников. Они сыграли свадьбу, больше похожую на похороны из-за настроения невесты… Сохранявшегося до тех пор, пока к ней не подошёл загадочный гость и не пригласил на танец.
- Ты первый раз появился перед всеми. - Прошептала Света, на ухо Смерти.
- Но, ведь, и повод особенный. Девушка, которая меня любит, выходит замуж. Что может быть прекрасней?
Она взглянула на него и в глазах появились слёзы.
- Ты же знаешь, что я люблю только тебя! Зачем ты так? Просто… Просто пора. Надо.
- Не плачь, а то тушь потечёт. Знаю, Светлая, знаю… И понимаю. Не плачь, пожалуйста. Я от своего слова не отрекаюсь, я буду с тобой, как и обещал.
Она тяжело вздохнула, танец подходил к концу. Света взглянула не Смерть, прося ещё один, он ответил согласием. Музыканты, получив знак, продолжили играть что-то медленное. Они танцевали, но уже молча.
- Будь счастлива, светлая. Будь. И помни, что всё в жизни будет только так, как ты захочешь. – Произнёс он перед расставанием.
«Не всё», пронеслось в её мыслях. Не всё… Но она только улыбнулась. В этот вечер больше никто не видел загадочного блондина в тёмно синем, почти чёрном костюме.
Время летело. Не останавливаясь ни на миг, не замедляя своего бега. Оно неумолимо отсчитывало минуты и года. С одинаковым равнодушием взирало на людские жизни. На яркие звёзды, оставлявшие следы на небе истории и на серые тени обывателей, создававшие общий фон. У Светы родились замечательные двойняшки. Ей очень хотелось назвать мальчика Смертью, но девушка понимала, что этого никто не поймёт. Имена выбрал муж. Она продолжала заниматься своим любимым делом, продолжала совершенствоваться. Её имя стало известно всему миру. Как творческому, так и далёкому от искусства.
Ночь. Света спала. Её разбудило лёгкое касание. Смерть стоял перед ней. Он был очень серьёзен.
- Одевайся, пойдём.
Девушка не стала задавать лишних вопросов. Захочет, объяснит. До сих пор он не делал ничего просто так. Быстро оделась и поспешила за фигурой в ночь. По дороге она осмелела и задала мучавшие её вопросы.
- Что случилось? И куда мы идём?
- У каждого свой срок на Земле. Пришёл срок твоей матери. Я подумал, что тебе будет нужно с ней проститься.
Света онемела, все слова вылетели из головы в этот момент. Она просто шла…
Знакомы дом, нужный этаж, девушка достала ключи и открыла дверь. Мать жила одна. Отца они похоронили несколько лет назад. Сложная работа и бесконечное курение его доконали. Хорошо, что хоть внуков он успел увидеть. С тех пор у Светы всегда была связка ключей.
Она прошла в комнату, мать лежала в постели и смотрела в потолок. Девушка тихо подошла и села рядышком на стул. Взяла старую ладонь в свою руку.
- Здравствуй.
- Спасибо.
- Всегда пожалуйста. Я не могла не прийти.
- Я знала, что ты почувствуешь.
Молчание…
- Меня привели.
- Догадываюсь…
Тишина…
- С. – значит Смерть?
- Да, мама. Он всё время, после того случая, был со мною рядом. Он помогал мне. Я…
- Я знаю.
Шорох веток за окном…
- Пришла моя очередь?
- Да. Прости, я ничего не могу сделать.
- Ты и так сделала много и не только для меня. Сейчас ты здесь, рядом. Поблагодари её за это от моего имени.
- Это он, мама. Смерть – это он.
- Скоро узнаю.
Молчание…
На плечо девушки легла рука, она оторвала взгляд от лица матери и вопросительно посмотрела в глаза Смерти. Он медленно моргнул: «Да».
- Пора мама. Ты ничего не почувствуешь. Закрой глаза, тогда будет не так страшно.
- Я попробую. Знай, девочка моя, я любила тебя…
- Я тоже тебя люблю, мамочка.
Девушка крепче сжала ладонь матери. Смерть наклонился над старушкой и улыбнулся, такой тёплой улыбки Света ещё у него не видела. А потом поцеловал старую женщину. Их поцелуй длился мгновение и целую вечность. Он встал… Рука матери обвисла… Первая слезинка прочертила дорожку по щеке девушки. Под ручку со Смертью шла молодая женщина и счастливо улыбалась. Света смотрела на закрытые глаза матери и её слёзы падали на пол.
Похороны, буря эмоций. Чёрное, бесконечный поток слёз. Она опять вспоминает его улыбку, последние слова матери… И её снова и снова захлёстывает волна, девятый вал чувств. Окунает в свой океан и не даёт вздохнуть.
Света продолжает рисовать, воспитывать детей, жить. Но с каждой нарисованной картиной понимает, что это нет то. Что она рисует не то!
Вечерами, сидя в мастерской, она с ужасом смотрит на свои руки, хватается за голову и плачет. Ей не нравятся её работы, ей не нравятся её стихи, ей ничего не нравится. Тогда она просто садится на пол, а Смерть подходит и обнимает её, что-то нашёптывая на ушко. В эти моменты и приходит забвение. Она засыпает, и ей снятся сны. В конце Пути, они снова вернулись…
Вечер. Темнота за окном. Лёгкий свет в мастерской. Ей уже почти 75. Она похоронила отца, мать, мужа…
Она натягивает холст, берёт кисть в руки и рисует. Рисует портрет. Холодные, почти прозрачные серые глаза, с ехидным прищуром. Бледные длинные волосы, чёлка закрывающая часть лица, острые скулы, нос с еле заметной горбинкой и тонкими крыльями, бледная аристократичность лица, светло розовые губы, почти не выделяющиеся на общем фоне и… И великолепная, божественная, лёгкая, тёплая и такая родная улыбка, увиденная лишь однажды, но запомнившаяся на остаток жизни.
Подпись под картиной гласила «Мой Возлюбленный С.»
Это была последняя работа знаменитой поэтессы, писательницы, художника Светланы С.
Она добилась многого, но не успела всего, чего хотела. Её уважали, но ей было важно мнение только одной Личности.
Она познала поцелуй влюблённого Смерти.
В каталог истории картина вошла как «Мужчина с загадочной улыбкой», а сама Светлана, как художник, совершивший переворот в мире искусства. Художник, который заставила людей вспомнить откуда они вышли и уделять больше внимания природе. Женщина, которая до конца жизни любила одного мужчину…
… Смерть.

Рыжая снова затягивается и замечает, что скурила почти пол пачки. Тяжело, всё же тяжело возвращаться к прошлому, к тому, что было и уже не вернётся. Надо учится жить заново. Надо жить!
Но, когда пытаешься жить, с непривычки плохо получается... (с)